Археологические раскопки стали источником финансирования ИГ

Фонд Клуни был основан в 2016 году, но работа в той форме, в которой она ведется сейчас, началась примерно год-полтора назад. Сейчас у фонда три программы. Trialwatch занимается глобальным судебным мониторингом и защитой правозащитников и журналистов, The Sentry — отслеживанием грязных денег. И, наконец, программа The Docket — по-русски, наверное, лучше всего перевести это название как  «Досье» — занимается судебным преследованием военных преступников. Это направление было создано год назад, в феврале, что и входило как раз  в  мои задачи. Мы занимаемся ситуациями массовых нарушений прав человека, и смысл заключается в том, чтобы не только писать доклады и рассказывать о том, что происходит, но доводить дела до судов. Чтобы виновные оказались за решеткой, а их жертвы получили  компенсации и представление о том, что справедливость возможна.

Каких стран касается программа?

Мы работаем по всему миру. Сейчас у нас несколько активных проектов. Один касается золотодобычи в Конго и связан с европейскими компаниями, которые незаконно перерабатывают сырье и продают на европейских рынках. Мы с самого начала решили, что будем заниматься не только отдельными лицами, но и корпорациями. Это серьезная дыра в международной юстиции. Привлечь корпорации и их руководителей к ответственности пытались еще в Нюрнберге, но после этого все попытки были не слишком удачными. А возможности для этого есть, и мы пытаемся их использовать.

Другой проект касается шведского нефтяного консорциума Lundin Oil и преступлений, совершенных на юге Судана. Все это происходило давно, но сейчас дело практически доведено до суда, в Швеции прокуратура, скорее всего, передаст в суд дело в ближайшие месяцы.

Еще один проект — расследование сирийских бизнесов, которые поддерживали и продолжают поддерживать Асада и спонсируют и руководят частными военными кампаниями.  Они, по сути, помогли Асаду выиграть войну, будем называть вещи своими именами.  Мы пытаемся понять, можем ли мы эти бизнесы «прижать» в западных странах, где у них, скорее всего, есть счета и люди, которые с ними сотрудничают.

И, наконец, у нас есть проект,  который касается незаконной торговли антиквариатом и археологическими ценностями. Мы рассматриваем в нем такие страны, как Сирия, Ирак. Ливия и Йемен — с точки зрения того, где эти сокровища разворовывались группировкой «Исламское государство» и другими. А также транзитные страны — Ливан, Турцию, Израиль, Иорданию, Эмираты, — через них все это попадает на европейские рынки — во Францию, Бельгию, Швейцарию, Испанию, США. Это большой глобальный проект.

Анна Нейстат, директор программы The Docket Фонда Джорджа Клуни. © George Clooney Foundation for Justice

Когда вы говорите, что хотите доводить дело до судов, о каких судах идет речь?

О разных. Наш проект в Венесуэле, например, — открытое уже Международным уголовным судом дело, преступление против человечности. Довольно многие организации занимаются этой ситуацией, но у нас есть возможности, связи и ресурсы, которые могут подвинуть дело и определить конкретных виновных. До сих пор было много информации общего характера о пытках, незаконных задержаниях и убийствах демонстрантов в Венесуэле. Но для  Международного уголовного суда нужны конкретные имена. Скорее всего, в будущем это будет одним из направлений нашей работы . Но самое перспективное направление — это национальные суды, чаще всего в европейских странах, в том числе с позиции универсальной юрисдикции. Это специфическая правовая форма, когда либо жертва находится в стране, где проходит суд, либо человек обвиняется в преступлении против человечности или подобном.  Независимо от национальной принадлежности такие преступники не должны уходить от ответственности.

Это важный вопрос, поскольку в отличие от классической правозащитной деятельности нацеленность на конкретное уголовное дело означает, что собирать, хранить, обрабатывать и анализировать доказательства мы должны по-другому, чтобы они были допустимы в суде и чтобы прокуратура могла открыть уголовное дело. Я много работала в правозащитной деятельности и понимаю, что это несколько другая форма работы, но, как мне кажется, очень перспективная.

Расскажите подробнее, почему и как Фонд заинтересовался схемами торговли антиквариатом?

Проект с антиквариатом начался с попытки понять, какой еще есть способ добиться ответственности преступников и справедливости. Сирия была первой страной, где мы стали рассматривать финансовые потоки, — как происходит финансирование ИГ и других группировок. Таких потоков несколько, один из них — нефть. Но оказалось, к моему удивлению, что один из основных источник финансирования — это археологические раскопки. Регион, конечно, ими богат, но меня поразили масштабы. Я плохо себе представляла, о каких суммах идет речь. Спутниковые съемки показали огромные пространства, раскопанные практически полностью, кругом одни сплошные дыры.

Директор Департамента древностей Сирии Маамун Абдул-Карим показывает два редких бюста, спасенных от группировки Исламское государство в древнем городе Пальмира © Louai Beshara / AFP

Бывают варварские раскопки, а бывает, что группировки привлекли людей, которые ранее работали на археологические миссии, в частности, на французскую археологическую миссию в Сирии. У ИГ существовала целая система, отдельный  «департамент ресурсов земли», где одно из подразделений занималось археологией.  Они привлекали специалистов, у них было оборудование,  но они и просто грабили музеи, как в Мосуле, Пальмире, Эр-Ракке и др. Точных масштабов никто не знает, но речь идет о сотнях миллионов долларов. Нефть уже как источник иссякла, и деньги, которые ИГ получала от заложников, тоже. А археология продолжает приносить доход, многое было вывезено, спрятано и попадает на рынки только сейчас.

Мы стали смотреть, куда вывозят ценности. Существование подобного бизнеса стало возможно только потому,  что в Европе и Америке существует абсолютно нерегулируемый рынок антиквариата. Можно выкопать в Сирии что-то из земли, положить в карман и увезти, а если предмет побольше — отправить  заказной почтой. Или вывезти в Ливан и отправить оттуда, а потом продать в музей уровня Метрополитен. Конечно, есть законы, которые запрещают вывоз, но обмануть таможенные службы просто, а отследить преступление сложно.

Вот пример. Из Египта был вывезен целый саркофаг, проехал через несколько европейских стран и был  выставлен в Метрополитен. Его, конечно, с помпой вернули, но это один случай из немногих. И речь идет об очень крупных галереях и знаменитых аукционных домах.

Фонд Джорджа Клуни и директор его программы The Docket Анна Нейстат хотят, чтобы виновные в незаконной торговле антиквариатом привлекались за соучастие в военных преступлениях и финансирование терроризма. © George Clooney Foundation for Justice

Как связана незаконная торговля ценностями с военными преступлениями?

Эти деньги спонсируют новые террористические действия.  Я не могу поделиться деталями, но у нас готово досье на 400 страниц, которое мы передаем, по крайней мере, в две европейские прокуратуры. Мы работаем с прокурорами, которые занимаются международными военными преступлениями, а не культурными ценностями,  когда подозреваемым предъявляют незаконный ввоз, подделку документов или другие мелкие преступления. Мы считаем, что виновные должны привлекаться за соучастие в военных преступлениях и финансирование терроризма. Я надеюсь, что мы выиграем эти дела, но даже если этого не произойдет, все равно  перевернется представление о том, чем грозит такая деятельность. Это не просто преступление против культуры и истории, и не просто одни богатые люди продают другим богатым людям что-то незаконное. Такие продажи напрямую финансируют покупку террористическими группировками оружия и набор новых членов.  

Как вы расследуете финансовые потоки?

Это наиболее сложная часть расследования. Как частная неправительственная организация мы можем расследовать это  только до определенного предела. Очень много можно получить из открытых источников. И еще из полуоткрытых — по запросам в различные организации. Но дальше мы передаем досье в правоохранительные органы, и последнюю часть должны доделать они. Мы даем им сведения об участниках транзакций, лицах и компаниях. Например, фокусируясь на предпринимателе, мы находим все компании, которые были с ним связаны, расследуем все, что шло вне официальных банковских потоков. Понятно, что в какой-то момент деньги попадают в официальные потоки, в банковские переводы и т.д., и все же большая часть проходит по системе передачи из рук в руки. Но это тоже расследуемо. Для этого мы работаем более классическими методами, общаемся с контрабандистами, со свидетелями.

У нас в команде есть и археологи, это важно, когда дело доходит до конкретных предметов. С нами, например, работает сирийский археолог, ныне живущий на Западе. Информация о предмете важна, потому что помогает привязать группировку к конкретному месту, а затем к пункту транзита и финансовым потокам.

Кроме того, с нами работают консультанты, специалисты по сбору информации в открытых источниках. Это даже для меня новая область правозащитных расследований. Мы все слышали о Bellingcat, который проводит фантастические расследования, мы с ними тоже работаем, но есть и другие великолепные расследователи. Люди еще не очень понимают, настолько все, что они делают онлайн, доступно всем и каждому. Для этого не нужны специальные средства, нужно просто знать, как эту информацию найти и извлечь

Фонд носит имя своего основателя, Джорджа Клуни. Насколько актер вовлечен в ваши действия?

И Джордж, и Амаль (жена Джорджа Клуни — RFI) вовлечены по-настоящему. Амаль — юрист и в основном работает с программой Trialwatch, но и с нашими делами. Возможно, в Венесуэле она будет выступать как один из адвокатов. У Джорджа, как вы понимаете, есть своя работа, он снимает фильмы и снимается в фильмах, но он принимает участие в наших общих обсуждениях.

У него нет времени на наши долгие юридические разговоры, но он в курсе того, что делается. Он и раньше занимался проектами, касавшимися Дарфура и Судана, создавал организации, ему это интересно, он задает правильные вопросы. Конечно, он иногда ждет от нас немного сценарных ответов. Но в сценарии все происходит быстро — «Давайте, мы его поймаем!» , и в следующем кадре уже поймали. А в реальной жизни все дольше. Но Клуни создал фильм «Охотники за сокровищами» про Вторую мировую войну, где команда  занимается спасением похищенных нацистами  шедевров, так что это близкий его сердцу проект.

Источник: Русская служба RFI (Международное французское радио)

На снимке (вверху): продажи незаконно вывезенных археологических ценностей финансируют покупку террористическими группировками.оружия и набор новых членов. © George Clooney Foundation for Justice

Респондент: Анна Нейстат

Интервьюер: Гелия Певзнер

Возврат к списку